Жизнь послевоенная. Воспоминания со слезам на глазах.

Чем дольше я живу, тем чаще вспоминаю мою бабушку и ее рассказы. Она так умела рассказывать, что я могла часами, затаив дыхание, слушать воспоминания о ее жизни. Это были мои сказки на ночь. Особенно мне нравились ее рассказы о жизни послевоенной.

— А потом принесли похоронку на мужа. Сначала вроде-бы он без вести пропал, а потом принесли похоронку. Я как будто окаменела, будто вместо сердца серый булыжник в груди лежит. Все мне безразлично стало. А потом бабы меня обматерили, мол, что ж ты делаешь, у тебя же детки малые, жизнь то продолжается.

Пришлось сжать себя всю в комок, чтоб ни одна слезинка из этого комка не появилась. А тут еще Миша, дядя твой, заболел. Кашлять кровью начал, туберкулез, будь он неладен.

Надо кормить хорошо, а вот чем? Да и мама твоя маленькая. А Миша, он знаешь, какой был? Если я достану для него кусочек сальца, он вроде берет. А потом стала замечать, что он сам не ест, а все маме твоей скармливает. Она худющая была, что скелетик. Я накричала на него, расплакалась, а он только улыбается да кашляет и украдкой кровь вытирает.

А я у меня для мужа был отложен отрез ткани. Думала, вот вернется, портки новые справим.

Так вот, взяла я этот отрез и пошла в город на рынок. Думаю, если уж он погиб, так хоть детей вытаскивать надо. А идти надо было километров 10. А тут метель такая разыгралась, вьюга. Ничего, подпоясалась я и пошла. Дорога грунтовая, сугробы, идти тяжело. Только и грела меня мысль о том, что поменяю я этот отрез на крупу, да детям кулеш приготовлю.

Вот иду я, иду, а сама Бога молю, чтоб удалось отрез на еду поменять. А то Мишенька уже совсем  плохой был, почти не вставал, жизнь еле теплилась. И тут как поскользнусь и плашмя так и упала. Стала вставать, а тут под руку камень попался, я его как-то мимоходом взяла. И так машинально и дальше иду. Потом смотрю, а у меня в руке не камень в сверток какой-то твердый, замерзший. Стала я его раскручивать, а там деньги в платок завернуты. Ты знаешь, деточка, это Господь Бог меня услышал. Господи, как же тяжело было жить в послевоенные годы….

В общем, купила я и хлебушка, и крупы, и сальца так в палец шириной, спешу домой, деточек моих кормить. А ноги как-то не идут, подгибаются. Еле дошла.

Захожу в дом, села, а встать не могу, силы покинули.

Люба сама и хлебушек отломила и кулеш варить поставила, маленькая, но все умела. А Мишенька ей советы давал. А я как не в себе, голову уронила и заснула.

А на утро проснулась от Любиного плача. Смотрю, а она возле Мишеньки сидит и скулит так жалобно.

Ну, в общем, помер он. Мне потом бабы говорили, что ж ты ему голодному столько есть позволила. Нельзя ведь. А  я вот думаю, хорошо, что он наелся, хоть сытым помер. Пусть земля ему будет пухом.

Только, деточка, знаешь, это очень страшно дите свое хоронить. Вот все было: и голод, и холод, и жизнь тяжелая, но ничего страшнее я этого утра не припомню.

Вот тогда я и поняла, что есть Бог на свете, и слышит он нас каждую минуточку. И помогает, как может. Ты главное учись разговаривать с ним, совета проси. Только искренне проси и совет придет. Верить надо.

Я слушала ее воспоминания о послевоенной жизни и плакала вместе с ней. Наша жизнь приносит нам не только приятные сюрпризы, но и испытания. Надо учиться извлекать уроки из прожитого. Моя бабушка это умела.

 

Другие похожие рассказы  можно почитать на странице «Зарисовки из жизни».

 

Вы хотите получать НОВЫЕ СТАТЬИ? Введите ваш e-mail: